На уходящей неделе в Минске впервые на моей памяти стоял смог. Метеорологи рассказывали о том, что во всем виновата инверсия — такое состояние атмосферы, при котором все выхлопы остаются над городом и не разносятся ветром. По секрету скажу, что инверсия — весьма частое явление в наших краях, летом в Беларуси бывают очень устойчивые антициклоны, однако смога до этого года не было.
Объяснение явления очень простое: для того, чтобы был смог, нужно достаточное количество выхлопов и антициклон (солнечная сухая погода и высокое давление). Москва, пережившая страшное лето 2010 года, когда повсеместно горели торфяники, — яркий тому пример.
Но есть пример в истории и поярче. Великий лондонский смог 1952 года отправил на тот свет 12 тысяч человек и еще 100 тысяч всерьез пострадали, хоть и остались живы. Холодная погода в начале декабря заставила горожан жарче протапливать дома, а топили углем. Уголь же был некачественный, использовали его много, в том числе на электростанциях, и 5 декабря началось.
В отличие от сизого смога минского, богатый на серу смог лондонский вышел коричнево-желтого цвета. Что-то подобное можно наблюдать, когда Минский моторный завод сбрасывает свои выхлопы на многострадальную улицу Ваупшасова (обычно по ночам).
В первый день горожане не особо обращали внимание на смог (все-таки не первый раз), но затем жизнь Лондона была парализована. Полностью остановился общественный транспорт за исключением метро, социальные службы перестали обслуживать население, закрылись магазины и кинотеатры.
Передвигаться по городу невозможно было даже пешком из-за плохой видимости. Люди терялись на улицах города!
Большинство погибших страдали от хронических заболеваний. Смог вызывал механическую обструкцию легочных путей, развивалась инфекция, затем острый гнойный бронхит. Люди задыхались.
Считается, что великий смог сподвиг городские власти на ввод жестких экологических норм на уровне закона. Спустя четыре года появился закон «О чистом воздухе», население массово отказывалось от угля и переходило на газ. Лондонский смог 1952 года продолжал оказывать влияние на экологическое движение еще несколько десятилетий.
